Виталий Манский: «Кино в России не сопротивляется войне»

Лауреат кинофестивалей в Сан-Франциско, Флоренции, Лейпциге, Ньоне, Карловых Варах документалист Виталий Манский был российским режиссером, стал латвийским. За картины о нападении России на Украину в Москве на него заводят уголовные дела, объявили иноагентом. В фильмографии Манского ленты о Горбачеве, Ельцине и Путине, о жизни в Северной Корее. В то же время он продюсер и директор. Его детище – Артдокфест-Рига состоится с 1 по 8 марта. О съемках кино на поле реального боя, о программе фестиваля и о баттлах за наготу Манский рассказал «Псковской Губернии».

«Восточный фронт» не позволит уснуть

– Виталий, когда в 2014-м из-за аннексии Крыма вы эмигрировали из России вас обвиняли в излишней чувствительности. Но после выхода вашего фильма «Восточный фронт» аудитория сама стала «чувствительной», заговорила о тяжелых эмоциях в связи с просмотром. Так как на самом деле реагирует аудитория не на новости, а на документальные кадры о войне?

– К сожалению, многие до сих пор не понимают или не хотят верить в страшную реальность. «Восточный фронт» мы сняли в первые полгода полномасштабного вторжения России в Украину вместе с соавтором Евгением Титоренко. В фильме показаны украинские госпитальеры, – люди, вытаскивающие раненых и убитых с поля боя. Они жили и снимали свою жизнь в окопах, сами получали смертельные ранения прямо в кадре. Жесток ли фильм? Не более чем сама война. Кстати, уже на этапе монтажа мы почувствовали первые признаки привыкания к ней. «Восточным фронтом» мы с Евгением хотим не позволить обществу заснуть.

– Какова судьба фильма в прокате и на телевидении?

– Один факт его премьеры на Берлинском кинофестивале внутри программы игрового кино говорит об интересе к картине. Далее она, несмотря на тяжелый контент, проехала по очень многим странам. Её показывали и крупные телекомпании. Но вот деталь. Телевизионщики всегда просили нас: давайте здесь подрежем, здесь заблюрим [трагический эпизод]. На спецпоказе Би-Би-Си тоже был любопытный случай. Я вхожу в зал и слышу, – уровень звука организаторы сильно уменьшили. Говорю им, – надо увеличить минимум на полторы единицы, как мы, авторы, и закладывали. А устроители показа отвечают, – нет, что вы, мы провели тестирование и установили, – это максимум. Иначе зритель слишком депрессируется! 

Премьера фильма «Восточный фронт» Виталия Манского и Евгения Титоренко состоялась в Берлине 24 февраля 2023 года. Шесть премьерных показов в ходе фестиваля прошли sold out, – все билеты были проданы. Впервые в истории Берлинского кинофестиваля перед началом сеансов на экране появлялось предупреждение: «Внимание, вас ожидают сцены реальной войны». Ряд зрителей, журналистов и киноведов говорили о бессоннице после просмотра в течение нескольких ночей. 

— Может ли «Восточный фронт» стать уликой, послужить доказательством военных преступлений?

– Вполне. У документального кино есть такое сопутствующее свойство, когда оно превращается в хронику. Даже самые банальные фильмы о 25-м съезде партии [КПСС] могут стать документом эпохи. Наш фильм - тем более. Особенно если его размонтировать до исходного материала. Есть и другие примеры: возьмём картину «20 дней в Мариуполе». Она так и сделана, как будто для рассмотрения в суде. Там всё по дням, по эпизодам. День такой-то, – роддом [ракетный удар по роддому], день другой - то-то. Эти фильмы очень нужны сейчас и понадобятся потом. Возможно, как в Германии для принудительных просмотров, для возвращения человека в России в состояние человека. 

– Вы лично были на местах боев, где по обочинам не убраны сгоревшие российские танки. Почему нападение России выглядит таким древним, – танковыми колоннами? Как из хроники Второй мировой? 

–  Если Россия живет принципами государственного строительства прошлого, то и война, должна соответствовать. Путин уже не приводит в пример героев Второй мировой, а говорит о Петре I. Вроде бы он, как и Петр, прорубил окно к [Азовскому] морю. Я тоже предполагал, что война будет современнее, гибриднее: этакое вползание внутрь страны и разложение части общества, как было в Луганске, Донецке. Но Россия, как и грозилась, повторяет войны прошлого.

Артдокфест-Рига - 2024: нероссийское кино о России                                      

– После эмиграции в Ригу вы наездами были в Москве для проведения Артдокфеста, где на вас заводили судебные дела, обливали краской. На каком уровне принимались решения о таких нападках?

– Это все визируются в АП [администрации президента]. Не то чтобы там сидел Кириенко и утверждал график обливания краской, нет. Но есть организации, получающие финансирование и задания. Когда ты попадаешь в обойму иноагентов, они берут тебя в разработку. Какие-то акции проводят сами, другие по указке сверху. Администрация регулирует общие вопросы, например говорят, с этим без телесных повреждений. На Артдокфест сперва давили экономически: отключали от финансирования, заваливали штрафами. Потом огребал я лично, но это не драматизировал. В целом у государства была стратегия своих культурных проектов. А на пути были и есть препятствия, в частности в виде Артдокфеста.

– Фестиваль эмигрировал, как и вы. Нынешний Артдокфест-Рига, – четвёртый по счёту. В нём две конкурсных программы. Будет ли в них российское кино?

– Переехав в Латвию, мы создали отдельный конкурс для документалистов из стран у Балтийского моря - «Балтийский фокус». У этого конкурса есть приз «Герц» в честь классика латвийского и мирового документального кино Герца Франка. Россия естественно имеет выход к Балтике. Но в этот раз, отсмотрев большое количество фильмов мы приняли радикальное решение: актуального и яркого фильма из России на тему войны нам не прислали. Поэтому российского кино не будет. У фестиваля есть и вторая программа «Артдокфест оупен». Оба конкурса равноценны, с отдельными составами жюри, как бывает на многих больших фестивалях. Будут фильмы российских режиссеров, но они уехали из страны и выпустили свое кино уже с зарубежным продюсерством. 

– Давайте анонсируем несколько фильмов предстоящего Артдокфеста.

– Я представлю две картины, которые очень советую посмотреть. Они позволят понять типологию. Первую сняла Йессика Гортер из Голландии, – «Дело Дмитриева» [о руководителе карельского «Мемориала»]. Йессика три года делала это кино. Она всегда вживается в пространство фильма. У нее уже есть приз Артдокфеста за картину «900 дней» о блокаде Ленинграда, тогда все отметили ее пронзительный взгляд. А ведь блокаду в кино мы видели десятки раз. И второй мой совет, – фильм Виталия Акимова «Последнее лето». Режиссёр родился на Дальнем Востоке. Он прислал мне года три назад свое дебютное кино «Мальчик»: помню, не смог досмотреть его до конца. Где-то на 40-й минуте понял, что должен отправить ссылку директору крупнейшего фестиваля документального кино в Амстердаме. Фильм там сразу взяли в главный конкурс. Переехав в Москву, Виталий снял второй фильм. Он о жизнь столичной тусовки в первый год нынешней войны. Как война завладевает сознанием молодых ребят, живших беззаботно, бесшабашно. Вдруг они понимают, – это их последнее лето свободы. Виталий получил визу таланта во Франции. «Последнее лето» - французская картина российского автора.  

– У режиссёров-россиян дилемма. Чтобы работать свободно, надо уезжать. А уехав, теряешь возможность снимать происходящее в России?

– Не согласен. Выход есть, но очень немногие им пользуются. На Артдокфест присылались работы, снятые в России под псевдонимами. И они побеждали. Можно не публиковать имя, но это имя будет честным, смелым и не продаваться. К слову, фестиваль учредил фонд в поддержку независимых проектов. Фонд выделяет деньги на те проекты, которые, как мы считаем, должны быть сняты. «Последнее лето», например: сперва это был проект фильма. Акимов обосновал его. Затем он получил от нас финансовую помощь. Вот как теперь можно работать в России. 

Артдокфест — международный фестиваль авторского документального кино учрежден в Москве в 2007 году. С 2014 года проходил также в Петербурге и Риге. В 2019 году впервые в истории фестиваля победитель выбирался и награждался в Риге. В 2022 году накануне проведения фестиваля в Москве власти отменили его открытие, а основателя Виталия Манского облили краской, предположительно, активисты провластного движения «НОД». После этого было принято решение больше не проводить фестиваль в России при действующем режиме.

– Артдокфест позволяет понять, как развивается документальное кино, его современные особенности, смыслы?

– Фестиваль позволяет вычленить настроения. К сожалению, новых картин, снятых в авторитарных странах (России и Беларуси), которые бы сопротивлялись режимам, становится меньше. Их число уже где-то на уровне арифметической погрешности. Уход авторов от реалий, – это плохой знак.  Я наверное тот уникальный субъект, видящий всю панораму. Я смотрю по 1000 фильмов за год. Даже те, которые финансирует Минкульт и госканалы. Из тысячи настоящих рально стоящих - не более десяти.

– Понимает ли зритель, что документальное кино – это не телерепортаж, не набор интервью, а искусство?

– А он не должен понимать. Хорошее кино вовлекает зрителя, плохое - нет. Всё в руках режиссера. Как в театре. Если пришедший думает об антракте, о бутерброде с икрой, значит спектакль нудноват. Да, увлечь зрителя документалистам сложнее. Ведь у нас меньше инструментов. Таких как сценарий. В игровом кино режиссер еще до съемок знает, есть актер - преступник, которого разоблачат на 43 минуте, а посадят на 52-ой. Все по плану. А вот я сейчас снимаю фильм, езжу к своим героям в Украину, наблюдаю за их жизнью. Но не знаю, чем и когда он закончится.

Кадр из фильма «Восточный фронт»

– Вам важно, как герои картины воспринимают фильм?

– Лучше, чтоб он им не нравился. Если нравится, возможно, фильм не получился. Герой должен быть на экране таким, каким он не позволяет себя видеть никому. На людях человек играет роль. Не играют только дети до определенного возраста, люди с проблемами психики и крепко пьяные. Во всех остальных случаях человек контролирует себя. И документалист должен прорваться сквозь контроль. А какому герою это понравится? Тут автор попадает в зону конфликта с героем. Ну если только это не такой герой как Горбачев. Он был по-настоящему свободным. Только сперва он не хотел сниматься. Говорил, зачем? …. Ну я же умираю. А мы ему: вот об этом и фильм. Он посмотрел мне в глаза, сделал паузу и отвечает….. мдаа? Ну хорошо. Когда мы уже снимали «Горбачев - рай», кое-кто из его окружения говорил: а ну-ка выключите камеру. Но Горбачев сразу одергивал: «не трогайте, с Манским у меня договоренность, не ваше дело» .

В запой с 17 марта

– Вы дважды снимали и Путина. Вам удалось прорваться сквозь его контроль или он играл с вами?

– Играл, но мне удалось показать это. Может быть не так, как хотелось бы, но удалось. Ведь мы снимали не Обаму, а президента консервативной традиционной страны с византийским отношением к власти. Попав в коридоры Кремля, я утвердился во мнении: здесь любой со временем растворится в подобострастии. Восемь лет - это запредельный срок для работы за кремлёвской стеной. Я бы на ближайшие 100 лет ввёл в России ограничение, – максимум четыре года в верховной власти. За больший срок превращения в Путина не избежать любому.

– И сейчас именно его «выбирают» уже в пятый раз. Как посоветуете вести себя 17 марта?

– Кажется, любое действие бесполезно, но это не так. Действовать нужно. Если ты считаешь, что надо пойти и поставить галочку напротив всех, то есть испортить бюллетень, – делай именно так. Думаешь не ходить, но написать пост в соцсети? Делай это. Если есть соседка-путинистка, перекрой ей выход из квартиры. А если сосед-путинист, – напои соседа. Пусть опохмеляется еще три дня, но никуда не идет. Главное делать что-то. Может быть даже уехать, работать за границей дворником, но сохранить свою душу. Только энергия действия перспективна. 

– Кажется, что Путину уже нельзя заканчивать войну, потому что 500 тысяч «героев» вернутся домой и будут зарабатывать не 200 тысяч рублей, а 20. Он же понимает, «герои войны» нищету уже никак не выдержат?  

– Путин действительно загнал себя в безвыходное положение. Он говорит, «если бы не мы, то нас». Сейчас это, видимо, уже так и есть. Если ты аннексируешь территории, создаешь непризнанные госдуарства вокруг, все будут защищаться. Путин сделал всё возможное, чтобы началось сопротивление. 

– На Западе понимают важность момента? Если не помочь Украине, то Путин почувствует прилив сил?

– Для этого как раз нужны такие фильмы как «Восточный фронт». Мы показывали его не в пивных, а среди американской профессуры и на фестивалях, где много профессионалов. Мы посылаем сигнал, говорим о важности моральной, финансовой, военной, политической поддержки Украины. Но не дай Бог всё возложить на киношников в этом вопросе.

Дудь делает людей объёмнее  

– Для съёмок фильма вы жили в Северной Корее, а затем долго восстанавливались после командировки. Сколько потребуется России для восстановления после путинизма?

–  Когда я говорю об эмиграции для сохранения души, я как раз думаю о человеческом фонде России. О том, кто будет помогать восстановлению. Конечно, есть важный вопрос о падении режима. Как оно произойдет? Из-за внутрисистемных интриг или расчленения страны? Но без человеческого капитала восстанавливаться будет очень сложно. Людям, которые сохранились душевно, предстоит работать миссионерами гуманного отношения к жизни.

– В интервью Дудю кореевед Ланьков критиковал ваш фильм «В лучах солнца». Говорил, в Северной Корее не так уж все плохо, как показал Манский, вполне можно жить…

– Признаюсь, это единственный эфир Дудя, который я посмотрел полностью. Просто тяжело по три часа интервью смотреть. Ланьков показал себя как очень хитрый дядька, глубинно симпатизирующий северокорейцам. Он вроде бы нигде не врёт. Утверждает, – бегство из Северной Кореи возможно, для этого даже есть индустрия. Но я бы сравнил его описание с тем, как обычный гражданин РФ летает в космос. Для этого он поступает в военное училище, заканчивает его, затем поступает в отряд космонавтов и потом летит в космос. Где я тут соврал? 

– Юрий Дудь вам интересен, у него есть талант документалиста?

– У Дудя люди выглядят объёмнее. Я смотрел фрагменты его интервью со своими приятелями, друзьями, с которыми неоднократно выпивал. Вроде бы я знаю о друзьях многое. Но у Дудя они выглядят интереснее, чем в других местах. Дудь готовит для нас комплексный обед: мы видим в человеке и первое, и второе, и третье.

Батлы за наготу

– Наверняка вы следите за происходящем в креативной жизни России, например, за скандалом с голой вечеринкой. Неудивительно как на ней засветился Киркоров. Но неужели такая продвинутая дама как Собчак еще не поняла всей опасности заходить в эту дверь?

– Я с Ксенией участвовал в баттле на ютуб-канале за пару часов до голой вечеринки как раз по этому поводу. Я отстаивал точку зрения о неуместности шоу во время войны, о том, что они легитимизируют режим, создают иллюзию благополучия. Собчак опровергала меня, приводила доводы наоборот. После баттла она отправилась на эту тусовку. Потом разгорелся скандал. И, видимо, она уговорила не выкладывать видео с нашей дискуссией. К самой голой вечеринке я не отношусь никак. Более того, знаю менее статусные тусовки, которые никто не трогает. То есть Киркорова и Ко просто взяли на понт, развели. Чтобы он появился с концертами где-нибудь в Мариуполе. А куда ему теперь деваться?

Виталий Манский в Северной Корее. Фото из архива режиссера

Видео с баттлом Виталия Манского и Ксении Собчак по поводу креативных вечеринок во время войны, выложили на ютуб-канале издания «Холод». В обсуждении Собчак дискутирует в гриме, очень похожем на тот, в котором позже оказалась на голой вечеринке. Нетипичен для светской львицы и спортивный костюм. Возможно, сняв его, Собчак сразу оказалась готова к дресс-коду «голого мероприятия». 

– Ранее в адрес коллег вы говорили: молчание в условиях катастрофы, – уже соучастие. С усилением репрессий вы остаетесь при этом мнении?

– Аргумент о репрессиях не проходит. Ведь границы открыты, можно уезжать. Причем, я прекрасно отдаю себе отчет, как раздражаю живущих в России. Но может быть в какие-то мгновения, никому не признаваясь в этом, кто-то задумаются, а нужны ли их развлекательные сериалы и шоу? И это уже ценно для меня.

– А вы чувствуете ответственность или вину?

– Да. Я виновен. Но я плачу высокую цену. Я уезжал в пустоту, но возвращался на работу, проводя Артдокфест. Потом уехал совсем, не взяв с собой ни друзей, ни могилы близких, ни любимые улицы. Сейчас я не могу даже въехать в Россию. 

– Почти 10 лет вы живете в Латвии. Собираетесь ли получить латвийский паспорт?

– Хотел бы. Я уже сдал язык на уровень А2 и через полтора года подам на гражданство. Мог бы получить его за заслуги, но буду делать все на общих основаниях.

– Что вам нравится в Латвии?

–  Я часто путешествую в другие страны, но такую природу, как здесь, надо еще поискать. Нравится, что страна - часть большой Европы. Рига – одна из европейских столиц. Мне очень нравится размеры Риги, я их чувствую. Это город комфортный для жизни. В Москве я прожил много лет, но не чувствовал в каком объёме города я нахожусь.

– Риге повезло с Артдокфестом, Москве уже нет. Сколько времени Россия продержится без международной науки, спорта, без мирового кино?

– К сожалению, какие-то квазиварианты международной жизни в России остались. Я за то, чтобы их не было вовсе. Тогда развеется иллюзия нормальности, страна перестанет двигаться в вечную мерзлоту, начнутся перемены.

ВИТАЛИЙ МАНСКИЙ: кинорежиссёр, продюсер, кинооператор. Родился 2 декабря 1963 года во Львове. В 1990 году закончил Всесоюзный государственный институт кинематографии (ВГИК) операторский факультет.

Автор более 35 документальных фильмов, в том числе: Путин. Високосный год, Анатомия «Тату», Девственность, Родина или смерть, Родные,  Свидетели Путина. Фильмы удостоены более ста призов на различных кинофестивалях. Основатель международных фестивалей документального кино Артдокфест и Артдокфест-Рига. Признан в России иностранным агентом, в России объявлен в федеральный розыск - предположительно, по доносу режиссёра и блогера Никиты Михалкова