Немая сцена

Молодежный театральный фестиваль, который провели в Пскове, показал, что так называемые эксперименты на сцене театра зрителя не пугают. Залы собирались полные. Иногда приходилось вносить приставные стулья. Если бы спектакли начинались вовремя (а не так, как это произошло со спектаклем «Вивальди. Ассоциации»), то было бы ещё лучше.

«Десять лет я озвучивал фильм, но это было немое кино»

Фестиваль - это сильно сказано. Три дня подряд на Большой сцене показывали спектакли одного петербургского учебного театра «На Моховой». На сцене были студенты курса Сергея Бызгу – актёра, режиссёра и преподавателя, которого в Пскове давно знают. Одна из самых запомнившихся его постановок – спектакль «Человеческий детёныш» по «Маугли» Киплинга, показанный в псковском драмтеатре в рамках фестиваля Crescendo осенью 2009 года. Тогда на сцене тоже были студенты и тоже артисты обходились без слов, как и в этот раз. Видимо, Сергей Бызгу знает, как без них обходиться, не отпугивая массового зрителя.  Организаторы предполагают, что фестиваль будет ежегодным – с возможными мастер-классами и т. п.

Первым показали спектакль «Немое кино». Ремарки для него рассыпаны в стихотворении Осипа Мандельштама («И в исступленьи, как гитана, // Она заламывает руки. // Разлука. Бешеные звуки // Затравленного фортепьяно...»). Артисты в нужный момент действительно заламывают руки. В том числе как гитаны - испанские цыганки во время танца. И фортепиано действительно звучит как затравленное – с живым тапёром. Само название спектакля вылетело из этого же мандельштамовского стихотворения: «Кинематограф. Три скамейки. // Сантиментальная горячка…»). Мало того что сАнтиментальная, так ещё и горячка. Чувства обязательно должны бить через край. Сильные чувства в немом кино передаются через сильные жесты. Много жестокости – над которой зрители должны либо плакать, либо смеяться. Происходящее должно горячить кровь. Здесь не до особых тонкостей. Это стилизация. Это вообще особенность современного искусства. Режиссёры, музыканты… Все они постоянно обращаются к прошлому. Подражают героям (в данном случае – героям начала прошлого века).  Перепевают старые песни…

«Наш мастер хочет сделать много постановок, чтобы каждый студент смог сыграть главную роль - ведь только так ты сможешь научиться держать зал, - в одном из интервью объяснила одна из участниц постановки Ольга Турчак. - В пластическом спектакле без слов «Немое кино» мы признаёмся в любви к Чарли Чаплину, Бастеру Китону, Гарольду Ллойду и всей эпохе детства кинематографа. Мы сочинили его сами и обожаем это попурри из сценических мини-фильмов, связанных одной ниточкой. Я играю в нём, как и все, сразу несколько ролей: Грету Гарбо в сцене из фильма «Дьявол и плоть», бабушку в кинотеатре, девушку, которая приводит своего парня знакомиться к родителям...» Учитывая то, что на сцене была его дочь, губернатор Андрей Турчак на спектаклях всегда присутствовал.

Сцена из спектакля «Свято». Фото: Андрей Кокшаров.

Ещё по «Человеческому детёнышу» было понятно, что Сергей Бызгу способен создавать спектакли, в которых можно воочию увидеть, как рождается музыка, а элементарные вещи становятся необыкновенными. Пластика, ритм… Из хаотических звуков тогда возникала мелодия, а из  страха – любовь. Спектакли, показанные студентами Российского государственного института сценических искусств на этом фестивале, отчасти напоминали модернистский балет. Сюжеты не очень важны. Более того, они более-менее известны. Важно настроение, пластические решения, игра света, внутренний огонь и, конечно, чувство юмора.

Когда сегодня произносят: «Немое кино», то, как правило, подразумевают иронию. Как пел Борис Гребенщиков в песне «Немое кино»: «Десять лет я озвучивал фильм, // Но это было немое кино». Но ведь и в стихотворении Мандельштама, строка из которого дала спектаклю название, иронии тоже полным-полно: «А он скитается в пустыне - // Седого графа сын побочный. // Так начинается лубочный // Роман красавицы-графини». Лубочный, то есть рассчитанный на невзыскательный вкус.

Однако как раз такой иронический взгляд со стороны позволял использовать приёмы немого кино в своих целях. Очень многие переделывали лубок под себя, выворачивая наизнанку. У театрального экспериментатора Антонена Арто использовался синтез театра и немого кинематографа. То же самое было в романе Владимира Набокова «Отчаяние», когда герой восклицает: «Французы! Это всего лишь репетиция. Держите полицейских. Сейчас из этого дома к вам выбежит знаменитый фильмовый актёр. Он ужасный преступник, но ему положено улизнуть. Просьба не давать жандармам схватить его. Всё это предусмотрено сценарием…». Вроде как всё происходит не всерьёз. Жизнь и кино причудливо перемешиваются. Сливаются в одном кадре. В спектакле «Немое кино» тоже с самого начала понятно, что это всего лишь игра. Зрители  (они же – актёры), сидящие в зале, как бы переходят на экран, а потом, в конце спектакля, снова появляются среди нас. Выскакивают из зазеркалья. (Учебный театр «На Моховой» расположен в особняке, в котором когда-то было Тенишевское коммерческое училище; в нём учились Владимир Набоков и Осип Мандельштам).

Сцена из спектакля «Немое кино». Фото: Андрей Кокшаров.

«Я не знаю, что может быть интереснее этого в жизни»

Бурные страсти и ироническая отстранённость позволяют достичь не только учебных, но и художественных целей. Однако в антракте «Немого кино» довольно много зрителей покинуло театр. Спектакль им показался затянутым.

Ольга Турчак рассказывала: «Мы сами перегримировываемся для новой роли и быстро переодеваемся - ты снимаешь шикарное белое платье и наряжаешься в чёрный костюмчик, бежишь на другую сторону сцены, чтоб выйти уже в образе сгорбленной старушки. Я не знаю, что может быть интереснее этого в жизни».

Проблема в том, что в этом попурри довольно много сценических мини-фильмов, как много и жанров немого кино. В спектакле нам их, по моим подсчётам, показали целых 18 – не считая пролога и эпилога. И это ещё не все жанры. Были комедии, мелодрамы, сказка, вестерн, фильм ужасов… На экране мелькнули даже отрывки «Рабы любви» Никиты Михалкова с Еленой Соловей и Родионом Нахапетовым. В этом фильме ведь тоже снимают немое кино. Правда, ничего не было в духе самого знаменитого героического отечественного немого фильма – «Броненосца Потёмкин». Попытка объять необъятное сделала этот спектакль не таким динамичным, как могло бы быть. Зато некоторые сюжеты можно показывать на бис – не только по художественным соображениям, а в воспитательных целях. Например, сюжет «Банкрот. Симфония ужаса» (Константин Плотников, Станислав Шапкин, Богдан Гудыменко) - учитывая, насколько популярна сегодня в Пскове тема банкротов. Плох тот депутат, кто не стремится быть банкротом.

Ещё один почти немой спектакль – «Свято» режиссёра и хореографа Резиды Гаяновой - оказался значительно гармоничнее.

Сцена из спектакля «Свято». Фото: Андрей Кокшаров.

Снова многое здесь построено на музыке, нанизано на неё. И это уже стилизация под далёкую  русскую старину. Перед спектаклем Сергей Бызгу сказал, что ставилась задача «поговорить о нашей стране, о наших истоках…»

Кто только сегодня ни говорит о нашей стране и о наших истоках. Иногда говорят так, что думаешь: «Лучше бы промолчали». Не как в немом кино, а вообще… Как раз в один из дней фестиваля начали показывать по Российскому каналу исторический сериал «София» режиссёра Алексея Андрианова, съёмка которого, отчасти, проходила в Псковской области летом 2016 года. И это как раз тот случай, когда «лучше бы промолчали».
В спектакле «Свято» таких амбиций как в «Софии» нет. Зато есть история и её художественное, поэтичное воплощение. В спектакле «Свято» разговор идёт по душам – без нарочитого патриотизма. Это взгляд на русскую бытовую историю из XXI века. Произведение цельное – не убавить, не прибавить. Суеверия, традиции… Песен звучит много, но лейтмотивом проходит народная песня «Летел голубь, летел сизой» - в современной культуре востребованная. Она, например, звучит в фильме «Географ глобус пропил» режиссёра Александра Велединского.

Если коротко пересказать содержание спектакля «Свято», то вот оно: «Летел голубь, летел сизой // Со голубицею, // Шёл удалой молодец // С красной девицею». Удалые молодцы и красны девицы на сцене. Лаконичные всплески света. Чувство полёта. Древнерусская тоска, переходящая в древнерусское веселье и обратно.

Есть к кому лететь.